– Ага.
– Странно. Очень странно, обычно она непреклонна.
– Я поулыбался…
Марина смеется.
– Пошли тогда поедим. Заодно расскажешь свою смешную историю про Федосеева.
– А, точняк, пошли.
На кухне достаю тарелки. Пока мама разогревает суп, поднимаюсь наверх и вытряхиваю из шкафа черные джинсы. Еще бы рубашечку белую найти… Куликова же там почти светский раут зах*рачила. Что у нее в голове?
Да ну на*ер, футболка и пиджак, так пойду. Какая, к черту, рубашка?!
– Мам Марин, а где утюг?
Ору, спускаясь по лестнице.
– В кладовке в прихожей, а тебе зачем?
– Да пиджачок пригладить надо.
– Пошли поедим, и я потом поглажу.
– Спасибо.
Беру солонку, даже не пробуя суп. И так знаю, что не соленый. Ма всегда недосаливает.
– Соль – белый яд, ты помнишь?
– Ну я чутка потравлюсь, – вытаскиваю из пакетика кусок хлеба.
– Ой, Богдан.
– Ма, я тут думал насчет того, что ты говорила про поступление. Я думаю, что юрфак реально будет норм.
– Неожиданно.
– Ага, буду выступать от клуба и параллельно учиться. Года через пол уже заключу контракт с неплохим клубом… поэтому юрфак мне пригодится.
– Ты по-прежнему не хочешь оставить спорт как хобби?
– Нет.
Отвечаю отрывисто. Спорт я не брошу. Да и не интересно мне больше ничего. А хочется кайфовать оттого, что делаешь.
– Ладно. Я понимаю, что тебя не переубедить. Поэтому уже не раз думала о том, что делать дальше… у меня есть один знакомый, он помог мне обойти все формальности и временные рамки, когда мы оформляли документы по усыновлению. Так вот, он сможет как-то помочь и здесь…
– Не надо.
– Что? Почему? – с удивлением и едва заметной обидой.
Не хочу ее обижать. Она хочет помочь. Сделать как лучше… только вот я не желаю зависеть от какого-то левого дяди, и, ко всему, повторно вогнать ее перед ним в долги. Не делают такие люди ничего просто так. Нет.
– Я не буду ни от кого зависеть.
– Милый, зависеть все равно придется. От спонсора, от своей команды, придется, – спокойно с улыбкой, едва касаясь пальцами моей руки.
– Это все случиться потом, и ты не будешь в это втянута.
– Ты переживаешь за меня? – улыбка становится шире. – Саша – хороший человек, мы знаем друг друга сто лет.
– Ты ему уже звонила, да?
Не сложно догадаться.
– Звонила, – Ма, как школьница, опускает глаза, – я хочу как лучше.
– Ладно. Хорошо, не буду спорить.
Пусть она думает, что я не против. Дам отказ этому дяденьке лично.
– А, про Федосеева. Ты же знаешь, что у него вечные тусы?
– Конечно, вы ползимы там торчали.
– Во-от, у него батя прилетает, и будет Максону головомойка за все. Ему надо где-то отсидеться.
– Ну, лично я не против, чтобы Федосееву устроили линчевание, у него успеваемость всю статистику вашему классу портит.
– Значит, нет?
– Я позвоню его отцу и приглашу к себе в кабинет. Думаю, обойдемся без жертв.
– Слабо верится.
– Ты помнишь, что сегодня в двенадцать уже сидишь в своей комнате и смотришь телевизор?
– Ну, Ма, давай в час?
– Сейчас будет десять.
– Ладно, слушаюсь и повинуюсь.
После обеда, пока Марина гладит пиджак, мою посуду. В ушах бит, и я в нирване.
В семь уже подъезжаю к Катькиному дому. Заморочилась деваха.
Гирлянды, украшения, официанты… Ну, Мелок «обрадуется».
Со стороны наблюдаю за этим представлением, жду Геру.
– Привет, – холодные ладони накрывают мои глаза.
– Привет, – завожу руки за себя, обнимая Умку.
– Давно ждешь? – опускает ладони.
– Не, – оборачиваюсь к ней.
– Тут есть шоколадный фонтанчик.
– Искупаемся?
– Не сегодня. А где твой друг?
– Да без понятия, я здесь вообще никого не знаю.
– Да? Я думала, Катя устаревает дэрэшку, а не очередную вечеринку.
– Да не наше дело.
– Чуть-чуть наше, – морщит нос.
– О, Танюха, – Мелкова стоит в полной растерянности.
Иду в ее сторону, чувствуя, с какой силой Гера вцепилась в мою руку.
– Привет, потеряшка!
– Привет, Богдан, как хорошо, что я тебя встретила.
– А не только с Богданом здороваться не учили?
Гера, вашу мать. Танька бледнеет.
– Привет, – бормочет, явно теряя остатки настроения.
– И тебе не хворать.
Умка блистает в своем сарказме. Гадина.
– Гера…
– А что я такого сказала? Это правила приличия, здороваться с людьми.
– Помолчи, пожалуйста, – говорю тихо, чтобы слышала только она.
Гера цокает языком, закатывает глаза, но помалкивает.
– А Серый где?
– Катя его увела, я толком ничего не успела понять. Все это было плохой идеей, честно говоря. Чувствую себя здесь не в своей тарелке.
– Да я себя всю жизнь так чувствую, – встревает Умка, – не парься ты. Посмотри на них, как вообще среди большинства этих людей можно чувствовать себя нормально? Они же питекантропы…
Таня внимательно смотрит на Геру, пробегает глазами по гостиной, выдавливая улыбку.
– Я молодец? Я ее поддержала? – тыкает меня в бок.
– Просто сотый левел, – закидываю руку на ее плечо.
– Пойдемте что-нибудь съедим. Что мы тут стоим?
– Ага, к фонтанчику сходим, шоколада похлебаем.
– Богдан!
– Что – Богдан? Пошли. Танюх, что встала? Идем с нами.
До фонтана мы не доходим, тормозим у стола с клубникой в шоколаде. Пока Гера хомячит, как в последний раз, сканирую помещение – где этот Мелок?!
– Ешь. Что ты встала как в гостях?
Пока Гера командует Танькой, беру тайм-аут, незаметно исчезая.
Выхожу из гостиной, как раз натыкаясь на Мелка и Катьку.
– Здорово, ну ты, мать, устроила.
– Что? Что-то случилось?
– Да не.
– Богдан, ты Таню не видел? – беспокоится Серега.
